You need to enable JavaScript to run this app.
Если ты думаешь, что по советским временам скучают только старушки в баленках и с котом на коленях, ты глубоко ошибаешься. Скучают как раз те, кто сегодня работает на трех работах, ходит в психологу и жрет антидепрессанты, чтобы не заорать в магазине на кассира. Вот смотрите, там ты получал образование. Не для того, чтобы потом продавать курсы по успеху, а чтобы работать. А работал не для того, чтобы потом искать себя, а чтобы просто жить. Работал на заводе, получал квартиру. Не кредит на 35 лет, а ключи от своей хрущевки. Да, с ковром на стене и с хриплым холодильником Минск. Но ты знал, это твое. А сейчас тебе дают не квартиру, а план погашения, по которому можно умереть раньше, чем выплатить. А соседи? Тогда они звонили тебе в дверь, приносили соленья, варенья, звали тебя на чай, сейчас сосед это. Звуки...
Давайте я прямо зачитаю из современного учебника. Буква, обозначающая парной, глухости, звонкости, согласный звук на конце слова или перед другим парным по глухости, звонкости, согласным, это орфограмм. Дальше. Чтобы правильно обозначить буквы парной по глухости, звонкости, согласный звук на конце слова или перед другим парным согласным звуком в корне слова, надо или изменить слово, или подобрать однокоренное слово так, чтобы парный согласный звук в корне оказался перед глухостью звуком или непарным звонким звуком. А вот так это правило описано в советском учебнике. В конце слов парные согласные надо писать так же, как они пишутся перед гласными. Суть проверки очень простая. Еще проверочное слово, где согласное четко слышится. Если честно, пока даже я дочитал его до конца, я уже забыл то, что было в начале и ничего не понял. То есть надо реально напрячься к взрослому человеку, чтобы понять, что ребята имели в виду. Ну и это к вопросу о том, что педагоги и учителя жалуются, что современные дети вообще ничего не понимают, не могут.
Вы даже не представляете, какими помоями кормили детей в советских школах. В меню серое пюре, больше похожее на строительную шпаклевку, и котлеты, внутри которых могло быть все, кроме мяса. Иногда они были из хлеба жира и чего-то подозрительно похожего на бумагу. Каша, вечно комками, с привкусом алюминия от кастрюль. Суп, мутная жидкость, где плавало пару макарон и полтора миллиметра говядины. А компот, он пах не фруктами, а вечностью, кислой, забродившей вечностью. Но самое страшное, не еда, а то, что никто не жаловался. Дети ели молча, потому что так надо, потому что все общее, потому что главное, не вкусно, а полезно. И вот так, день за днем, из этих алюминиевых тарелок вырастало целое поколение. Терпеливое, голодное и молчаливое. А повара в белых халатах.
Если ты думаешь, что по советским временам скучают только старушки в валенках и с котом на коленях, ты ничего не понимаешь, братан. Скучают как раз те, кто сегодня работает на трех работах, ходит к психологу и жрет антидепрессанты, чтобы не заорать в магазине на кассира. Ну смотрите, там ты получал образование не для того, чтобы потом продавать курсы по успеху, а чтобы работать, и работал не для того, чтобы потом искать себя, а чтобы просто жить, да? Работал на заводе, получал квартиру, не кредит на 35 лет, а ключи от своей хрущевки, да, с ковром на стене и с хриплым холодильником Минск, но ты знал, это твое. Сейчас тебе дают не квартиру, а план погашения, по которому можно умереть раньше, чем выплатить. А соседи, тогда они звонили тебе в дверь, приносили соленья, варенья,
