You need to enable JavaScript to run this app.
Как красиво была эта рознь, Аромат сладкий так и манил, Я как будто была под битвозом.
А вы знали, что фраза «серб и молот, смерть и голод» появилась вовсе не в шутку? В 20-е годы, когда символ СССР только начинал появляться на заводах и плакатах, крестьяне и рабочие уже видели в нем не надежду, а насмешку. Серб – это просело, но хлеба не было. Поля пустые, урожаи реквизировали, люди умирали от голода. Молот – прорабочий клад, но заводы стояли, зарплаты – бумага. И за эту бумагу купить было нечего. Так простой народ, измученный разрухой и обещаниями, и придумал горькую переделку. «Серб и молот, смерть и голод» – не как лозунг, как крик отчаяния. Парадокс в том, что этот символ потом рисовали на каждом углу, не понимая, что для миллионов он означал совсем не гордость, а боль. И в этом вся суть эпохи. Когда символы сияют ярче, чем жизнь.
Людей в СССР кормили отходами и называли это домашней едой. Мясо, фрукты, витамины – забудь. Питание строилось на крахмале, уксусе и майонезе. Вместо свежих овощей – винегрет из вареной свеклы, соленых огурцов и картошки, залитой жирной кислой жижей, в которой утонул даже вкус. Макароны с жареной колбасой второго дня – главный ужин страны. Колбаса горела на старом масле, макароны склеивались в серые комки, а сверху – ложка томатной пасты для праздничного настроения. Вчерашнюю картошку из алюминиевой кастрюли, либо мокрую, посиневшую с запахом холодильника, жарили утром и подавали, как королевский завтрак. А советский фастфуд? Жареные пирожки из ливера, чебуреки из жил, обрезков. Жир кипел неделями, черный, густой, как мазут. Туда падали мухи, волосы, крошки, но повариха просто мешала шумовкой и кричала «Горячие чебуреки!». Очередь брала все, потому что выбора не было. Запах прогорклого масла смешивался с потом, табаком и надеждой поесть хоть что-то. И когда сегодня фанаты «Совка» рассказывают, как вкусно и правильно питались люди, хочется...
