You need to enable JavaScript to run this app.
Я не люблю окурков и агарков, собой изображающих народ, и патриархов в роли олигархов, и, Господи, прости, наоборот. Я не люблю тупого шоуменства, пролезшего на первые места. Я не люблю Максимова и Эрнста, и Белого, сыгравшего Христа. Я не люблю поэтов с гражданином, и их еженедельное кино. Они с подачи Путина даны нам, иначе их прикрыли бы давно. И всех иных, кто рожу скосоротит, в кармане фигу делает Кремлю, и всех, кто за, и всех, кто как бы против, и всех, кто воздержался. Я не люблю весь край, где снег и пробки, вонь и лужи, где если кто не сволочь, то дебил. Но главное...
В конце 80-х годов, когда началась перестройка, я как-то безобразно, нахально, я не могу до сих пор себе это простить, сказал вам, что на мой взгляд вы находитесь в кризисе. Вы сказали, да, в полном говне. Действительно было это состояние? Нет. Я всегда с удовольствием подхватывал. Пококетничали? Пококетничал, да, с удовольствием подхватывал. Кризиса не было, он чувствовался, видимо, снаружи где-то, у меня внутри его не было. То есть просто, ну, люди очень любят борца за справедливость. Это я не боролся, талант мой боролся. Я не боролся. Вы хорошо сказали, как. Да. Он меня тащил все время на веревке за собой, как собака. Но я не боролся, я никогда не был борцом, не был политиком. И когда исчезла советская власть, я настолько, мне было хорошо, просто хорошо, но я еще не нащупал, о чем говорить. Спасибо. Спасибо.
Когда происходили здесь события на Майдане, о чем вы думали? Вам нравилось то, что здесь происходит? Или вы чувствовали, как это было? Нравилось. Я видел людей. Я видел народ. Я давно не видел народ. Я хочу еще что сказать, в чем еще разница. Вы знаете, Россия для меня, Москва для меня. Что такое Москва для меня? Для меня Москва это сосредоточие театрально-литературного мира. Образованного во время еще прошлой жизни. И мы все сейчас потеряли, отойдя от Москвы. Потерял Таллинн, Рига, Киев. Пока это поднимается само, пока ничего нет. Все осталось в Москве. Как изобретение, как литература, как искусство. Особенно вот то, о чем вы видите все туда. И с Украины едут. Сердечко там уже крутится больше, чем здесь. Все там крутятся.
И Зюганов увидел меня и сказал, я смотрю там вашу передачу, вы никогда не упоминаете мои фамилии. Это дальновидно, сказал Зюганов. Хочу сказать, что я оцениваю роль Геннадия Заревича очень положительно. Именно при его руководстве Компартии она стала терять все позиции. Потому что мало сейчас кто может, ну кто из нас, ну кто из нас поверит, особенно те, кто прошли, кто прожили вместе эту жизнь, кто поверит в том, что можно действительно построить коммунизм. Какая-то тухлая, долгосрочная идея. И с нами строили, остались строить только две страны в конце концов, это Корея Северная и Куба. И когда смотришь на них, ты понимаешь, какой ужас можно было построить. Так мне кажется. Спасибо.
На нашей жизни много было перестроек, реформ. Была ли хоть когда-нибудь такая вот перестройка, реформа, которая привела к положительному результату? И в чем основная причина и основание этого положительного окончания перестройки? А если не было, то тоже в чем дело? Ну, как вы помните, умер всеми любимый вождь народов всех. И постепенно стали появляться квартиры. Следующий стал строить квартиры, появляются эти хрущевки. Потом умер второй самый любимый тоже. И что-то вот стало, появляется какой-то импорт, какие-то мы пошли там поездки, что-то вот такое. Потом умер, когда третий самый любимый, стали появляться деньги и появились продукты в магазинах. Может быть, идти таким путем? АПЛОДИСМЕНТЫ
В завершении первого деления вот такой патриотический монолог. Мы все созданы такой мужик такой, все созданы для творчества, для пользы людям, для кухни, для приносить своим телом, руками, чтобы для нас и мы, для нее, для урожая. Мы все в глубине летели, чтобы не считать, не только, а и держали на всех, чтобы любить, чтобы вся мощь родной армии, не только, а и короче, охрана, пожар, в метр, и там в метр, в лук с песней, в лук, чтобы там в метр туда, чтобы собрать все, в другой, Играет музыка.
