You need to enable JavaScript to run this app.
Привет, работнички! Начальника, привет! Зарплаты! Да-да, помню-помню. Как такое забыть? Раз в год, да? Да. Конечно. Ох, молодцы, а! Молодцы, да! Красиво! Ровненько наклеили, молодцы! Молодцы, да! Вот, идиот, прям стык-встык, а! Стык-встык! Елена Сергеевна обрадуется, скажешь, вот, советовал мне из Подмосковья взять. Я говорю, мои придурки быстрее сделают! Придурки? Придурки, да. Ну-ка, идите сюда. Сюда идите быстро! Что там? Там! Там, в Москве! О, Кни!
Война прошла в Ливане. Вот у нас полное ощущение, что это продолжается какое-то шоу, которое идет в мире. Это продолжаются какие-то фильмы, которые сейчас идут. Вот просто вот фильм, достаточно кровавые фильмы, которые приучили нас к крови, приучили нас смотреть на это, приучили нас к трупам, приучили нас ко всему, что падает, взрывается, и после этого куча народа остается лежать, и их вытаскивают, и тащат, и бесконечное вот эти вот количество крови и трупов. И довели нас до того, что на войну смотришь, как тоже этот же экран, это же телевидение, эти же титры практически, только идет война, а публика сидит как на футбольном матче. Эти болеют за этих, эти болеют за тех, а там просто война идет. Вот я и говорю, нас довели сейчас до такого состояния.
Мечта, какая бы была мечта нашей страны, в Советском Союзе, будем голодать, но будем строить авианосцы. Авианосцы скверные, но когда построены на голодухе, это предмет гордости. Ничего нет, а вон так, вон плывет, вон летает, вон стреляет до сих пор. Предмет, штанов нет, вот оно все взлетело и полетело. Вот эта чернота, которая бродит, бродит, отсюда поиски величия. Это, к сожалению, народное ощущение. И Михалыч, поверь мне, говорит, человек, к которому я хорошо отношусь, голодать буду, а страна должна быть великой. Откуда? Искон, он уже столько голодает, ему еще голодать. Почему он обязательно должен голодать? Почему не приходит в голову не голодать, чтобы страна была великой? Чтобы он хорошо ел, тогда страна точно будет великой. Вот такие простые вещи, друг, теряешься. Получается так, что я говорю, что человек должен хорошо кушать, а он говорит, страна должна быть великой. Он выше, получается.
А второй вопрос. Надо ли так стремиться делать из Рысья спортивную нацию? Мы нация многонациональная. Понимаете, вот действительно интересно. Вот все время я читаю, когда читаю американские романы, а я читаю американские романы, тебе все время объясняют, что герой прославился еще в школе, как капитан, как защитник бейсбольной команды. Ты читаешь, что герой прославился в университетской. И он этот титул носит всю жизнь, и его помнят, потому каким он был защитник, какой у него был удар, как он отражал, как он вообще играл. Вот эта бесконечная спортивность. И Химюнгей, который, я думаю, ударом кулаком мог уложить человека, конечно. Мы тоже нация спортивная, но нас надо разозлить и не соперника дать, а врага.
А чё это у нас дома так вкусно пахнет? Хм, это я носок убрал. Портфель свой с дороги убери. Хорошо, мамочка, как скажешь, мамочка. Ммм, сын какой послушный. Так, ну чего, ужинать? Я тогда руки мыть. Давай. Полотенце папе унеси в ванну чистое. А сама чё не унеси? Это мы только при папе такой хороший, да? Наташ, а где чистые полотенца у нас? Сейчас я тебе привезу, папочка. Наташ. Чего? Мне сейчас Витя про тебя такое рассказал. Это я тебе сейчас про Витю такое расскажу. Устроил мне тут ад на земле. Ну мало того, что ты его заставила ужин на всю семью готовить, ещё и окна мыть снаружи на двенадцатом этаже. Ну уж, а про то, что раскалённым утюгом бельё на коленках гладить, это вообще перебор, Наташ. Не-не, мам, я доглажусь. Если надо, я доглажу. Ножки чуть-чуть остынут, я доглажу. Актёрища у нас тут дома. Иди в комнату свою. Маме с папой поговорить надо. Пап, ты только не ругайся на маму. Она не виновата, что она тебя любит. Я только я всем мешаю.
