You need to enable JavaScript to run this app.
Если каждый месяц ты будешь откладывать по одному миллиону, то в конце года у тебя будет 12 миллионов.
Дежурка 120, слушай, что случилось? Гей-клуб горит? Где? Пушкина Курмагазы? Да-да-да, сейчас я вызову. Дежурный, сойдите с пожарной. Э, не пожарной, с хайратом сойдите, с хайратом. Мой сосед, да. Хайрке, салам алейкум. Углём занимаешься углём? Уголь нужен, да. Два зелка привези на этот, на Пушкин Курмагазы. Там гей-клуб горит. Подкинь угля немножко, да. Только быстрее приезжай, а тут там, этот сейчас. Эти будут выбегать оттуда, да. Пока не все там. Угольку поддобавь. Давай, что-то чётко горело. Давай, Хайрке, быстро. Два Камаза угля, гей-клуб. Водитель этого Камаза пока ещё не знает, кому именно повезёт уголь. Погрузчик насыпает несколько тонн топлива, а следующий этап взвешивание на весах.
Играла 72 года. 30 лет, по-моему, до революции, 42 после революции. Вот, у Сталинской премии три ордена Ленина, народная артистка СССР. Ну и вот в 57-м году по всей стране были торжества, приуроченные к 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции. В Малом театре, естественно, тоже. И там актрисе вручили, ну, наградили ее почетной грамотой. И вот 90-летняя, тогда я был 90 лет, Яблочкина берет эту грамоту, я ей вручу, и она говорит, я хочу сказать большое спасибо за эту награду. Вы ведь знаете, я на сцене играла еще при царе. И вот тогда царские власти, они нас, актеров, все время унижали вот этими своими подачками. Золото, бриллианты, то лошадь да дом. Ну, я все и промотала. А вот эта грамота навсегда. Большое вам спасибо. Продолжение следует...
Почему бить детей? Мы только сейчас поняли, что это плохо. Почему, блядь? На моём поколении это заканчивается. Просто... Просто когда моя мама играет с моими детьми, такая добрая... Я на неё смотрю, типа, ээээ... Я же знаю тебя. Хотя у неё даже голос другой. Она, оказывается, вот так умеет разговаривать. С этими будечки, гу-гу-гу-будечки. Просто у меня флэшбэк, я тебя убью нахер! Сейчас она вот так умеет. Обожал, когда мама говорила, не сельмейн. Ты же на меня сама неси ужин. Я что ещё, унижаться должен?
