You need to enable JavaScript to run this app.
Как проходят экзамены в афганских школах, друзья, мы можем сейчас на это полюбоваться. Смотрите. Все очень цивильно, проветриваемое, на свежем воздухе. Вот, пожалуйста, ничего лишнего, никаких парк, никаких стульев. Просто сели ребята на камушки и занимаются. Рядом преподаватели, принимающие экзамен, все с автоматами. Вы понимаете, что списать уже точно не получится. И успеваемость там на уровне, согласитесь. Ведь рядом человек с автоматом мотивация космическая. И 40-градусная жара не помеха, потому что эти ребята жаждут знаний. Вот зачем они здесь сидят. Вот, пожалуйста, фотоотчет. Вот, наверное, один из преподавателей принимает задания, билеты какие-то по телефону и начинается экзамен, конечно же. Стулья, столы, парты. Это все лишнее. Это мешает нормальному обучению. Это шариат, детка. Это спартанские условия. Везде, куда приходят.
Единственный памятник в Афганистане, который не тронули маджахеды. У самой скалы в горах Саланга стоит скромный камень с высеченным именем. Одиночный памятник советскому солдату. Этот человек не был ни героем войны, ни командиром батальона, всего лишь водитель КамАЗа из Нижегородской области. 2 ноября 1985 года он вел колонну через Саланский тоннель. На выезде дорогу перегородила афганская машина, нагруженная мешками с зерном. На мешках сидели крестьяне с детьми, столкновение было неизбежно. Ни тормозного пути, ни маневра. Сергей вывернул руль и направил свой грузовик в скалу, закрыв собой путь и оставив чужим детям шанс выжить. Советские солдаты успели подбежать к КамАЗу, но вытащили его уже мертвым. Кабину смяло как консервную банку. Афганцы, ставшие свидетелями, сложили из камней кускалы памятный знак и с тех пор обходили его с уважением, не позволяя никому строжь. Имя Сергея Мальченко...
Вот кто начинал с нами, модулей не было, были палатки. Что такое палатка? Это жара 60 градусов. В этой жаре надо было оперировать, а ночью холодно. Надо было топить буржуйки. А топить, знаете как, не хочется. Чуть-чуть прозевал, все, остыло. Вот и меримся, кому вылазить с пододеяла, чтобы снова затопить эту печку. Угля не было. Ворывали строителей. Мы полкин, туда лазили за углем. Наберешь уголь, он молчит, стоит за кучей этой угольной. Только обратно, а мы обратно, да. Мы валим из этого угла. Воды, август месяц, воды было очень мало. Берегли воду, чтобы сварить, кушать для солдат, для раненых. Для себя в конце концов, что в коне. Нет, мы питались столовой. Нас кормили. Продукты. Я за два года так наелась каш, что я их сейчас не ем. Представьте.
Почему русских невозможно победить? Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя, говорит старый афганец, ветеран армии Шаха Масуда. Мы шли на высоту в Паншере. Пять дней ожесточенных, потери огромные. Русские окружены и остались без помощи извне. Но русские держались до последнего. Когда мы, наконец, поднялись, ожидали увидеть десятки солдат. Но там были лишь пятеро. Пятеро мальчишек им было по 18, измотанные, голодные, без патронов. Приказали им молиться, но они стояли в обнинку. Молчали, не просили, не отводили глаз. Но даже и самые суровые из нас не смогли выстрелить. Они просто стояли спокойно, как будто знали, страх это слабость. Мы их отпустили и они пошли, медленно, не оборачиваясь, помогая друг другу. Я видел многое, но это меня потрясло. Мои внуки сегодня учатся в Германии. Но я хочу, чтобы они выросли мужчинами, такие, как и пятеро русских, которых победить невозможно.
