You need to enable JavaScript to run this app.
Мне было так стыдно просто за украинцев. То, что я увидел там, мне искренне жаль Германии. Так стыдно, что просто я был без настроения. Когда у меня был клиент, привет ему, я думал, что он меня будет слушать и увидеть сейчас, который у меня лично купил пять квартир, я ему сдал все это в аренду, он получал прибыль. И каждый раз после того, как он уезжал в Германию, он присылал мне сообщение на следующий день. Как мы хотим обратно к вам в Испанию? Тут так плохо, тут дождь, и мы живем по программе в какой-то комнате. Еще с кем-то, я так понял, с левыми вообще. Он с женой живет, и он говорит, мы там мучаемся, и каждый раз он мне рассказывает эту историю. И вот он мне говорит, я на шестую... При этом он купил пять квартир. И он дает задаток за шестую квартиру. Он приезжает. Мы купили квартиру, и он опять уезжает. Я говорю, слушайте, как меня задолбала эта Германия, какая она кончена. И вот тут я ему сказал, слушай, у меня...
Ты даже не веришь, когда тебе двадцать, Что могут болячки к тебе подобраться, Что может рука отказать или ноги, Они же так резко бегут по дороге. Когда тебе тридцать, глаза замечают, Что мама и папа твои увядают. Но всё ещё кажется, всё за горами, И с кем-то другим это будет не с нами. А в сорок, хотя наплывает усталость, Ты знаешь, но думать не хочешь про старость. Когда ещё будет, но время помчится, И вот пятьдесят уж в окошко стучится. Чуть-чуть тяжелее задвигались мысли, Чуть-чуть ноёт сердце, но бьётся, не виснет. А детям под тридцать они замечают, Как мама и папа у них увядают. Уже шестьдесят годы катятся с горки, И что было сладким, становится горьким, И семьдесят скоро, и ноги слабеют. А внукам под двадцать они возжили.
