You need to enable JavaScript to run this app.
Если вы засунете свои пальцы вот так
Значит, 18 тысяч красный, жёлтый, яркий, маска в руки берёшь, а потом, алё, сечет. Что? Никому. Дети. Маленькие. Мама, мама, мама. Мы не можем. Это понятно. Это понятно. Вот после первого нашего выпуска пришло ещё больше писем с вопросами. С одной стороны, люди всё поняли, с другой ничего, они понимают. Когда просто человек, Дарвин, да, он там идёт сюда. Но, на самом деле, биологический факультет. Да, Николай Степанович. Нет, ну не надо. Вот здесь вы. Ну, согласись, это не 36-й год. А когда вызывали, и мать стоит, плачет. Она плачет, а потом, мы не знали. А потому что нужен министр. А кто министр? А что он министр? Ничего. Потому что китайцы...
Я очень переживаю, когда недооценивают Россию. На самом деле, очень часто за это сцепляюсь. Особенно, когда в балете нас пытаются учить какие-то критики, особенно стран, где, допустим, в нашей стране балет 600-300 лет, а в Англии чуть больше 70. И они нас учат. А мы русские говорим, вот раз они сказали, значит так правильно. Вот я против очень этого, я все равно считаю, что мы лучше. Я очень уважаю Елену Анатольевну Чайковскую, великого нашего тренера по фигурному катанию. Она сказала потрясающую мне один раз вещь. Я ей сказал, ну вот все ваши коллеги, когда распался Советский Союз, уехали на Запад, а вы нет. Почему? Она сказала, ты знаешь, я всю свою жизнь воевала против них. Я воспитывала людей, чтобы мы выигрывали у них. А теперь я должна была уехать и работать против своих. Вот я это никогда не смогла. Вот мне это очень близко, я против своих не смогу работать. Я все равно скажу, что русский балет самый крутой и вообще моя страна самая лучшая. Я не смогу работать.
